Россия переживала очень тяжелый экономический период; соответственно, мы как клиенты были чрезвычайно кстати. Владельцы санатория и обслуга рады были выполнить наши пожелания, лишь настояли, что наш штатный
машгиах должен будет надеть белый халат и колпак, как того требует санитарно-эпидемиологический контроль. Другим заходить на кухню не дозволялось.
Мы решили, что кашрут у нас в кармане, однако в один прекрасный день, посмотрев в тарелку, с ужасом обнаружили там креветок. Шеф по незнанию решил, что креветка – рыба, а значит, евреям ее есть можно. Наш машгиах, похоже, уснул прямо на вахте и ничего не заметил – пока еду не подали на стол. Некошерные блюда тут же убрали.
Рыба-Реббе
Зимний семинар 1996 года проводился в Комарово под Петербургом. Зима выдалась на редкость холодная, а отопление то ли не работало, то ли его отключили, потому что владельцы санатория не заплатили за электричество. В любом случае снаружи стоял мороз, а самое главное – внутри тоже было довольно студено. Мы слой за слоем напяливали на себя одежду, чтобы согреться. Я отправил в представительство «Джойнта» в Петербурге срочную депешу, чтобы они за наш счет купили переносные электрообогреватели. Но мера оказалась недостаточной, да и запоздалой. «Нам нужно мяса, чтобы согреться», – заявили студенты, мы же в ответ дали им побольше рыбы.
На третий день семинара, по ходу вечерней программы, несколько студентов публично обратились ко мне с вопросом: «Где говядина?» Я знал, что мои разглагольствования про кошерное и трефное беде не помогут, и, сделав как можно более серьезное лицо, сказал студентам: постыдитесь, вы даже не понимаете, на какие жертвы идем я и другие преподаватели, чтобы вы вообще получали хоть какую-то еду. Я сказал, что каждое утро, до рассвета, мы с коллегами выходим на лед Финского залива – до него от санатория было пятнадцать минут ходьбы – делаем прорубь во льду и вылавливаем этих замечательных лососей и прочих деликатесных рыб, которых им ежедневно подают к столу за каждым приемом пищи.
Повисло изумленное молчание, а потом и студенты, и сотрудники вскочили на ноги и громко зааплодировали. Я был очень признателен им за то, что они ценят чувство юмора, пусть и не ценят кашрут; впрочем, и второе пришло в свое время, хотя и потребовало больших усилий. В тот вечер родился легендарный герой – Рыба-Реббе. На следующий вечер студенческий ансамбль исполнил новую песню, в которой прославлялись добродетель, доблесть и отвага Рыбы-Реббе – все это сопровождалось топотом и хлопками со стороны участников семинара.
«Кошерный» мясной магазин
Через несколько дней одна из студенток из Петербурга подбежала ко мне в сильном волнении и рассказала, что нашла магазин, где продают кошерное мясо и другие продукты – всего в трехстах метрах от санатория. Я даже представить себе такого не мог, тем более здесь, в Комарово, вдали от центра Петербурга. Где тут взяться покупателям для такого магазина? Однако студентка не сомневалась в своей потрясающей находке и торжественно повела нескольких из нас посмотреть на «кошерный магазин» своими глазами.
Это был даже не магазин, а жалкая развалюха: у входа лежали женские журнальчики на нескольких языках. Помню, я сразу подумал: «Вот это мясо точно не кошерное». Внутри оказалось то, чего мы и ждали: богатый ассортимент трефного мяса и прочих продуктов.
Мы вскоре поняли, почему студентка пришла к столь неожиданному выводу. Один из наших израильских преподавателей, рабби Мордехай Голдберг, пошел в этот магазин купить минеральной воды. Увидев, что он выходит оттуда с мешком, девушка решила, что он приобрел кошерное мясо. Вот было бы здорово!
Кошерные рестораны в Москве и Киеве открыли предприниматели, которые рассчитывали привлечь к себе все возрастающий поток туристических групп и представителей основных еврейских организаций, приезжавших в бывший СССР. В Москве под эгидой Хабада открылся ресторан с вегетарианскими бургерами. Еда была несъедобной, просуществовал он недолго. В Киеве в кошерном ресторане «Хайфа» предлагался обширный выбор блюд израильской и еврейской кухни, он приобрел популярность не только среди туристов с Запада, но и среди недавно разбогатевших украинских бизнесменов. Ресторан проработал года два, потом закрылся.
Холодный куриный бульон
Позднее, когда стало возможно купить кошерное мясо, мы стали нанимать машгиаха с официальным сертификатом, чтобы он руководил кухонными работниками и следил за соблюдением кашрута. Должен признать, знания и умения этих людей часто вызывали у меня сильнейшие подозрения. Этих машгиахов якобы обучал главный ортодоксальный раввин общины. Выглядели они, должен сказать, как положено: длинные темные бороды, кипа таких размеров, что хватит на две головы, цицит поверх брюк – длиннющие, хоть пол подметай. Все это было прекрасно, вот только почти все они, за редкими приятными исключениями, ничего не понимали в иудаизме.
В 1998 году в Петербурге (стояла очень холодная зима, и температура упала до минус 25 градусов) около 250 студентов и сотрудников собрались на зимний семинар. Настала пятница, вечерняя служба планировалась как радостное одухотворенное событие. Мы с нетерпением ждали субботней трапезы и привычного горячего куриного бульона, дабы согреть и тело, и душу. Не дождались. Бульон-то подали, но холодный – и это в морозный зимний вечер! Когда мы спросили на кухне, все повара дружно указали нм машгиаха. Он, в свою очередь, объяснил: Шаббат же, не может он зажигать огонь и греть суп. Я сказал ему, что существует несколько дозволенных Галахой способов оставить еду горячей на Шаббат, однако он не стал слушать. «Так раввин распорядился», – помпезно заявил он нам. Вот идиот!
Еще на одном семинаре нам подали на десерт мороженое – после мясного горячего. Я ничуть не сомневался, что мороженого пареве в России не достать, поэтому задал вопрос машгиаху, который объяснил, что мороженое куплено у поставщика-еврея. Круглый идиот!
«Гилель» стал в бывшем СССР первой не принадлежащей к тому или иному изводу иудаизма религиозной организацией, которая приняла стратегическое решение соблюдать кашрут на всех общенациональных и региональных мероприятиях и семинарах. Приезжавшие в бывший СССР люди, которые по личным убеждениям считали необходимым твердо придерживаться еврейских диетических принципов, всегда знали, что на всех мероприятиях «Гилеля» их покормят как дома. Некоторые специально приурочивали деловые поездки в бывший СССР к нашим семинарам, чтобы садиться с нами за кошерный стол.
Вскоре строгое соблюдение кашрута сделалось нормой, и посетители рассчитывали на это во всех центрах «Гилеля» в бывшем СССР. Оборотной стороной медали стало то, что, когда в одном из отделений отклонялись от общих требований и подавали трефное, критика обрушивалось на всю систему «Гилеля».
